Улыбка Пол Пота - Страница 53

• Предыдущая
• 53 / 80
• Следующая

Свидетельства такого рода не имеют большой научной ценности. Эти люди не представляют какую-либо социальную группу, они говорят только за самих себя. Я не выбирал их, исходя из возраста, бэкграунда или того, где они находились в период между 1975 и 1979 годами. Я слушаю этих людей не потому, что хочу прояснить для себя обстоятельства и ход событий.

Я просто встречаю их, и они хотят говорить со мной. Я не задаю наводящих вопросов, я просто молчу.

Минг Тенг рассказывает, что она родилась в Кампонгспы и что родители ее из Китая. Она из так называемых синокхмеров, кхмеров китайского происхождения. Их называют евреями Юго-Восточной Азии. В течение многих столетий они были ростовщиками и торговцами. Считались состоятельной и успешной группой населения.

Синокхмеры, численность которых доходила почти до 435 тысяч человек, стали очевидной мишенью революции. Богатых и бедных, их всех заклеймили как капиталистов. Кроме того, их считали иностранцами, даже тех, чья семья прожила здесь не одно поколение. Им запретили говорить на их языке. С 1975 по 1979 год было уничтожено приблизительно 50 процентов синокамбоджийского населения.

Уже будучи взрослой, Минг Тенг переехала к родственникам в Пномпень. В 1975-м ей было двадцать восемь, она была замужем и воспитывала двух детей.

Когда пришли красные кхмеры, я работала на кирпичном заводе. До этого у них была очень хорошая репутация. Если они тайком проникали в деревню и брали перец и лимонное сорго, они всегда оставляли деньги. Я не знаю, почему потом все так изменилось, почему они заставляли нас столько работать. Вряд ли их лидеры просили столько, сколько требовали от нас более мелкие партийные чиновники.

Войдя в Пномпень, они велели нам немедленно покинуть город, сказали, что американцы готовятся к бомбежке. Я ответила, что никакой бомбежки не будет, и отказалась уходить. Они угрожали мне оружием. Нам не разрешили ничего с собой взять, потому что мы якобы уходили только на три дня. Они велели мне возвращаться в мою родную деревню.

Мой брат попал к красным кхмерам в 1972 году. Он пошел в лес за дровами, и его поймали. Я встретила его потом в Кампонгспы. Нам не давали риса, только зерна пшеницы. Она не разваривалась, и мой сын плакал от колик. Мой муж распух от недостатка витаминов. В Кампонгспы мы возделывали землю и выращивали маниок и бананы.

В октябре нам сообщили, что нас переведут в другое место. Я ждала ребенка, мой муж был болен. Нас доставили в Кампонгчнанг на китайском грузовике — я прочла название марки: «Желтая река». Мне пришлось переносить детей и мужа от машины до поезда. Повсюду была вода, поэтому я оставила их на возвышении. Там я увидела китайских специалистов, которые работали на железной дороге. Мой муж спросил, почему они не помогут нам, ведь мы их соотечественники. Они ответили, что наши ноги стоят на камбоджийской земле, а головы обращены в камбоджийское небо. Это означало, что мы должны делать так, как велят камбоджийцы. С тех пор я ненавижу Китай.

Через три дня ожиданий нас отправили на поезде в Свай Сисопхон. Потом мы ехали в деревню на телеге, запряженной быками. Я шла рядом с телегой, потому что они сказали, что из-за тряски у меня может случиться выкидыш. Тогда мой муж, которому было очень худо, тоже отказался ехать. Мои дети потерялись, я проплакала всю ночь. Им было шесть и пять лет. Потом я нашла их.

Мой муж был очень слаб, он сказал, что лучше бы он умер. Я сказала ему: мы сейчас на обратной стороне земли, но земля вертится, и в один прекрасный день мы снова будем наверху. Он ответил, что бывал в Китае и видел коммунизм. Он сказал, что знает, что это такое.

Пять или шесть месяцев мы жили в деревне Пиен Тхмал. Там было получше, но в ноябре 1975 года мой муж умер от голода. Через двадцать два дня родился мой младший сын.

Потом нас отправили в Тхма Каул, на запад. К подножью гор. Мы жили очень бедно. Вода была далеко. Однажды, когда я, набрав воды, возвращалась домой, я услышала, что в доме кричит мой новорожденный сын. Я поспешила к нему. Пока я была с ним, кто-то проходил мимо с рыбой. Этот человек не понял, что это свежая вода, и вымыл в ней рыбу. Я ничего не заметила и перелила воду в большой кувшин с питьевой водой. Меня обвинили в том, что я пыталась отравить людей в деревне. Я рассердилась, ведь я это сделала не нарочно. Пришел местный руководитель партии и тоже стал обвинять меня. Но тогда за меня вступились три пожилых врача, целителя, они сказали, что я хороший человек. Они сказали, что если я враг, то они тоже враги. И если меня хотят казнить, пусть казнят и их тоже. Партийный чиновник сказал, что на этот раз сохранит мне жизнь. Но он был недоволен, потому что я посмела ему возразить.

В 1977-м еды было очень мало. Я работала на плотине, таскала землю. Мои дети болели, и я понимала, что должна сотрудничать с красными кхмерами, чтобы улучшить свое положение. У нас был новый начальник, и я ему нравилась, потому что я очень много работала. Меня назначили ответственной за раскрой ткани на одежду, кроить я умела и раньше. Я ни с кем не делилась своими знаниями, думала, что до тех пор, пока я одна умею это делать, они не убьют меня.

В Пномпене я немного выучила вьетнамский. Поэтому я понимала, что говорили по радио в 1979-м. Красные кхмеры спрашивали, понимаю ли я, но я почувствовала неладное и сказала, что не понимаю.

Они упаковали рис и забили коров, свиней и кур. За день до прихода вьетнамцев красные кхмеры ушли. Они забрали с собой молодых неженатых мужчин и незамужних женщин.

Я не боялась вьетнамцев. Они не были жестокими, но потом они забрали все запасы, оставленные красными кхмерами. Они предложили мне поехать с ними на юг, но времени на сборы было так мало, что я была вынуждена отказаться. Потом деревню снова заняли красные кхмеры. Они допросили нас, не симпатизируем ли мы Вьетнаму. Я сказала: нет — если бы я поддерживала Вьетнам, я бы ушла с ними, когда они отступили! Но, когда вьетнамцы потом снова вернулись в деревню, я сразу уехала. Сперва я попала в Свай Сисопхон. На дороге было много трупов, людей, подорвавшихся на минах. Мы наступали на их тела, потому что думали, что так безопаснее, чем ступать на землю рядом с ними, где могут быть еще мины. Кроме трех собственных детей со мной было трое детей моего брата — два маленьких мальчика и девочка. Я, наверное, походила на курицу с цыплятами.