Улыбка Пол Пота - Страница 40

В осложнениях, должно быть, виноваты враги. Конспирация. Те, кто «копают изнутри». Такое происходит внутри партии, но также внутри каждого индивида.

Граждане должны проверить себя и напрячь свои силы. Виновные должны быть разоблачены и затем уничтожены.

143.

ТВОЯ ЛЮБОВЬ К ОРГАНИЗАЦИИ ДОЛЖНА БЫТЬ БЕЗГРАНИЧНОЙ!

144. [ИЗ МЕМУАРОВ ПРИНЦА СИАНУКА «PRISONNIER DES KHMERS ROUGES»]

...

[Премьер-министр Китая Чжоу Эньлай] призывал лидера красных кхмеров: «Не повторяйте нашу ошибку с „большим скачком“. Не торопитесь. Это лучший способ добиться для Кампучии и ее народа экономического прироста, благосостояния и счастья». В ответ на этот замечательный и трогательный, почти отцовский совет Кхиеу Самфан и Иенг Тхирит скептически и высокомерно улыбнулись. […] Вскоре после того как мы приехали в Пномпень, Кхиеу Самфан и Сон Сен сказали мне, что Кампучия докажет миру, что коммунизм может быть достигнут одним скачком. Это, очевидно, был их ответ на совет Чжоу Эньлая. «Наша нация навсегда войдет в историю. Мы станем первой страной, создавшей полностью коммунистическое общество, не тратя времени на постепенное развитие».

145.

Я не помню выступления Исуп Кантхи на площади Сергельсторг, после того как мы выкрикивали имя Киссинджера. Мои воспоминания на этом обрываются.

Исуп Кантхи работал в камбоджийской дипломатической миссии в Стокгольме. Он был женат на принцессе и имел репутацию плейбоя. В восемнадцать он познакомился с принцем Сиануком, который был на семь лет его старше. Оба увлекались верховой ездой и надолго сдружились.

Двадцать восемь лет спустя, вечером 17 апреля, он выступал на площади Сергельсторг в качестве пресс-секретаря Королевского правительства национального единства Камбоджи. Я не помню его выступления. Мне было два с половиной года, и, вполне вероятно, к тому времени я уже уснул.

Он сказал, что все эти годы борьбы он чувствовал поддержку шведского народа. Он благодарил Швецию от имени принца Сианука и освобожденной Камбоджи.

Полторы тысячи человек на площади ликовали.

Я не помню его голоса. Но я знакомлюсь с ним через двадцать девять лет. 146 рукописных страниц по-французски. Простые, нелинованные страницы. Заголовок гласит: «Признания шпиона Исупа Кантхи». Почерк аккуратный, несмотря на то, что эти 146 страниц написаны меньше, чем за две недели. Две недели — это очень долгий срок для тюрьмы S-21, Сантебал-21, или «специального подразделения» сантесок — тайной полиции.

Объединенные группы НФОЮВ в 1974 году собрали пожертвования в поддержку камбоджийской революции. 25 тысяч крон в два этапа было передано Исуп Кантхи. В 2005 году эта сумма соответствовала бы четверти миллиона крон. После этого пожертвований не поступало. Демократическая Кампучия «рассчитывала на собственные силы» и не принимала никакой благотворительности.

Но до этого к шведам обратился Ок Сакхун, живший в Париже. Он любезно просил их начать сбор пожертвований в пользу революции.

Гуннар Бергстрём вспоминает, что был удивлен: «Ведь мы уже передали довольно большую сумму».

Об этом во французской миссии ничего не знали. Они объяснили, что деньги, вероятно, так и остались в бумажнике Исуп Кантхи. Гуннара Бергстрёма попросили в будущем пересылать возможные пожертвования напрямую в Париж.

В декабре 1975 года Исуп Кантхи получил приказ вернуться в Пномпень на ежегодную «дипломатическую конференцию». После этого он и многие другие вызванные на родину дипломаты бесследно исчезли.

Шведские деньги несколько раз упоминаются на этих 146 страницах признаний. Поначалу Исуп Кантхи настаивает, что он в должном порядке отчитался за них перед Министерством иностранных дел. Но только поначалу.

Когда Исуп Кантхи вернулся в Пномпень, его вместе с другими дипломатами отправили на овощные поля в Пхумтонг.

Его арестовали 9 сентября 1976 года. Именно тогда он и начал писать «признания».

146 страниц написаны между 23 сентября и 4 октября. Они написаны от руки, красивым почерком. На последней странице — подпись следователя, проводившего допрос.

Исуп Кантхи пишет историю своей жизни. Пишет и о своем ближайшем окружении. О жене и шести детях. Называет возможных предателей. Один из них — Ок Сакхун.

Он рассказывает о времени, проведенном в Албании. Потом о Стокгольме. О шведской газете «Aftonbladet» и Ионе Такмане, депутате риксдага от ЛПК (Левая партия — Коммунисты). О роскошных приемах по случаю юбилея Октябрьской революции. О конспиративных встречах с агентами КГБ в отеле «Reisen».

В сантесок применялись «холодный» и «горячий» методы ведения допросов. «Холодный» напоминал обычный полицейский допрос, только с политическим подтекстом.

«Горячий» означал пытки.

Оба метода применялись ко всем узникам без исключения.

Еще существовало особое подразделение, которое допрашивало наиболее стойких и упрямых. Про него говорили, что там «грызут заключенных, как собака грызет кость».

Представляя, как появились «признания» Исуп Кантхи, я с трудом могу заставить себя к ним притронуться. Письменный стол, голые, отражающие звуки стены пустого школьного кабинета Туолсленга, как сейчас называется S-21. Неизвестно, сколько его пытали перед тем, как он взялся за ручку. Сколько его пытали между записями. Я знаю только, что пайки были мизерные. Прикованные к полу тесными рядами, заключенные напоминали скелеты.

По ходу рассказа, от первой записи 23 сентября к последней, 4 октября, тон Исуп Кантхи драматически меняется. Что это, результат «горячего» метода?